Базисы и надстройки современной архитектуры

Современная архитектура сталкивается с самым различным спектром задач по созданию новых форм, интеграции в существующую среду, реконструкции и созданию новых смысловых центров... Одной из насущных проблем, которые пытается решить современная архитектура — модернизация архитектурного пространства и бытовой среды, которая особенно актуальна для Старого света, особенно в контексте реконструкции Европы.

Однако, если опыт по созданию новых форм и нового архитектурного языка можно признать достаточно успешным, то проблема модернизации уже
существующей архитектуры ХХ века, которая утрачивает функциональное, эстетическое и смысловое значение, стоит намного острее. Речь, идет о разнообразном наследии модернистской архитектуры, о ее малозначительных и второстепенных объектах, с которыми в отличие от икон модернизма, не всегда, на самом деле, ясно как поступать.

Конкретные задачи модернизации такой архитектуры фокусируются в объектах общественных коммуникаций, например торговых центров, переделанных из универмагов, когда фасад здания декорируется и обшивается новейшими материалами, придающие старым интерфейсам новое содержание.

Эти технологии преображают архитектуру, не прибегая к значительным перестройкам, однако решить проблему путем «декорирования» достаточно трудно. Современный фасад в полном смысле становится информационном интерфейсом, касается ли это торгового центра, музея или иного публичного сооружения, а это означает, что и переосмысление самой структуры здания неизбежно. И все-таки модернизация существующих зданий часто не имеет альтернативы.

Проект модернизации польского Национального музея современного искусства в Познани архитектора Клаудио Сильвестрина (Claudio Silvestrin) служит примером архитектурной надстройки, которая меняет весь архитектурный базис. Познаньский проект в виде гигантской раковины на крыше, по замыслу
архитектора должна объединить три срока его строительства (1900, 1976 и 2006), распределить и стабилизировать хронологию, эту тревожащую проблему постмодерна...

Безусловно, подобную модернизацию невозможно сравнивать с проектами, созданными в контексте единого структурного и функционального замысла, такими как, например, знаменитый музей Соломона Гуггенхайма в Нью-Йорке, но они коренным образом смещают и трансформируют современную смысловую матрицу. Возможно, в этом состоит главная ценность и функциональное значение подобных проектов.

Такую архитектуру можно, пожалуй назвать, временной, и уж во всяком случае не фундаментальной. Хотя она наравне с большой архитектурой формирует облик экзистенциальной среды… каждого из нас.

Эти надстройки, явно противоречащие и, возможно, даже сознательно противопоставляемые архитектурной парадигме (здесь лучше всего работает постмодернистское алиби) являются не только вынужденной мерой, обусловленной чисто экономической или практической необходимостью, но могут выступать в качестве сознательной стратегии, которое разве что по инерции считается областью чистого искусства.

Легкость и доступность модернизации благодаря современным технологиям и опыту их корпоративного и коммерческого использования в качестве моментального эстетического и политического инструмента — завораживает...

Схожий эффект оказывают абстрактные объекты, вписанные в публичное городское пространство проекта Truth (выставленного, например, на улицах
Варшавы в 2006 и 2007 годах), которые трудно однозначно охарактеризовать как архитектурный элемент, современную скульптуру, объект бытового или средового дизайна или арт-инсталляцию. Вдохновленные конструктивизмом и супрематизмом они минимальными технологическими средствами преображают пространство, по своему гибридизируя архитектуру и модернизируя существующий порядок форм. Эффект, без сомнения, достигнут.

Эстетические и функциональные задачи могут быть эффективно решены современной архитектурой «быстрыми» технологиями, которые наравне с базовыми парадигмами становятся серьезным инструментом преобразования смысловой и знаковой среды.